Алексей Мочанов

Алексей Мочанов уже много лет тестирует разные автомобили – его мнению доверяют, к нему прислушиваются. К тому же, Алексей – профессиональный гонщик. Представитель далеко не самой безопасной профессии рассказал нам о жизни на скорости.

Как Вы выбрали свою профессиональную деятельность?

– Я родился 18 января 1969 года. Михаэль Шумахер 3.01.69. Всего две недели разницы, а такие разные судьбы! Как любой советский ребенок, я даже не мечтал заниматься гонками и работать в автомобильной прессе, потому что автомобиль в 70-е и 80-е годы был роскошью, которую могли себе позволить немногие чиновники, генералы и полковники, а также высшие руководящие околонаучные чины. Техника была мечтой. После армии я сначала работал в милиции, потом – каскадером. Однажды сильно поломался на трюке и проходил курс лечения, меня собирали по кускам. Одна из процедур в больнице занимала 30 минут. Чтобы не томиться от скуки, нужно было что-то делать. За полчаса книжку не прочитаешь, разве что О’Генри, которого знаю наизусть. В 90-е годы все газеты писали о том, что кого-то «побили, убили, спалили» – никакой позитивной информации, поэтому я начал покупать автомобильные журналы. Мне было грустно от того, что о машинках, которые я всегда очень любил, писали неинтересно, сухо, научно. Я был уверен, что умею и могу лучше. С тех пор все и началось.

Но у вас не было соответствующего образования и навыков, как вы устроились на свою самую первую работу?

– У меня никогда не было проблем с русским языком, потому что я очень любил читать. А для того, чтобы хорошо писать, нужно много читать. Правильной литературы. В те годы хорошая литература была легкодоступна. И это не Оксана Робски, Сергей Минаев или Коэльо. Это были Ремарк, Хемингуэй, Цвейг, Морис Дрюон, Гюго, Майн Рид, поэзия Пушкина, проза Лермонтова… В Киеве в 1995 г. появился автомобильный журнал Motor News. Я предложил себя в качестве автора, который может писать о машинах. Мой первый тест был написан весной 1995 года, он назывался: «Jeep Grand Cherokee. С удовольствием за рулем: от АЗС до АЗС». Я восхищался американским автомобилестроением, возмущался расходом топлива – эмоционально написал субъективную правду. С тех пор ничем другим и не занимаюсь. Моя работа меня нашла сама, я не летел и не стремился к автомобильной журналистике, но так получилось, что скоро уже будет 20 лет, как я «на борту».

Вам не надоело? Никогда не хотелось сменить профессиональное амплуа?

– Однажды я прыгал с парашютом. У инструктора, который со мной работал, был 7022 прыжок. Я говорю: «Дядя Вова, а не надоело?». Он сказал: «Когда прыгаешь сотый раз, то еще можно спрашивать. Если 7000 – значит, точно не надоело». Я посчитал, если прыгать без выходных, то это больше 20 лет. Могу сказать вам, что мне тоже не надоело. Никогда не возникало вопроса – нравится или не нравится. Благодаря работе, мне пришлось учить иностранный язык, чтобы общаться с инженерами, испытателями, гонщиками, менеджерами, с первоисточниками, а не пользоваться чужими мыслями, которые кто-то перевел. 
Еще я подтягивал аэродинамику и другие точные около автомобильные науки, потому что физике в школе не особо уделял внимание.

Как Вы полагаете, должно ли образование неизбежно вести к выбору профессии?

– Может быть по-разному. Я считаю, что педагогам надо лучше понимать детвору. Есть ребята, которые пойдут по гуманитарному пути, а есть технари. Важно вовремя отловить желания и правильно объяснять, зачем эти знания понадобятся им в жизни. Я когда-то попал на канадскую программу, на которой растолковывали, почему шарик для гольфа покрыт «оспой», не круглый, а «побецканый». Когда-то в гольф играли костяными шарами – после каждого удара оставалась новая засечка. Гольфисты обнаружили, что старый шарик летит дальше, чем новый после удара такой же силы. Шар – самая непредназначенная для полета геометрическая форма. За ним в полете остается зона разряженного воздуха, которая тянет его обратно. А «засечки» уменьшают размер воздушного мешка. Так интересно канадцы объясняли, что это аэродинамика, что идеальная форма для полета – капля. И крыло, которое в зависимости от положения закрылков обеспечивает либо подъемную, либо прижимную силу. Ребят, которые получают знания в интересной игровой форме, больше тянет к технике, чем нашу детвору, которую долбит строгая училка по физике.

Каким из своих достижений вы гордитесь больше всего?

– Фаина Раневская однажды сказала, что «жизнь – это затяжной прыжок из ..зды в могилу». Она умела крепко ляпнуть. Я, честно говоря, не думаю, что у меня есть достижения. Есть путь, который прошел. В гонках я обозначился кубками, в музыке – песнями, в семейной жизни – сыном. Можно это назвать достижением и гордиться, а можно понимать, что это просто жизнь и путь, шаг за шагом. Рад, что за свои 44 года не особо много дерьма на своей тропинке оставил. Что-то оставалось, но если идти за мной след в след, то есть возможность пройти и не замазаться. А есть люди, за которыми реально остается «канализация».

Опишите хотя бы один рабочий момент, который приводит Вас к мысли “я люблю то, чем занимаюсь. Это все не зря”.

– Не бывает одинаково два раза, но когда только начинаешь что-то делать, то каждый удачный шаг приносит удовольствие. Всегда надо учиться держать равновесие. Если тебя уже не так пошатывает, то это радостно. В музыке много времени уходит на репетиции, а в гонках на тренировки. И, например, на гоночной трассе не все 24 часа – это феерия чувств. Но бывает несколько моментов – обгонов, поворотов или езды в дождь, когда понимаешь, что ты не на грани, а на несколько миллиметров за гранью, но сумел увернуться в сторону, чтобы опять помчать прямо…. Такие моменты запоминаются лучше всего.

Есть ли у вас хобби?

– Мне кажется, что человек рождается уставшим и живет для того, чтобы отдохнуть, поэтому я тоже большой лодырь. У Джеки Чана когда-то спросили: «Джеки, а как вы проводите отпуск?». Он рассказал: «Отдых должен кардинально отличаться от того, чем ты занимаешься каждый божий день. Я приезжаю в Китай, сажусь на балконе в кресло-качалку, беру сигару, виски. И так проходит первая половина моего отпуска. А как проходит вторая часть отпуска? Отпиваю глоточек, закуриваю сигару… и начинаю покачиваться в кресле». Самый любимый вид отдыха для меня – дайвинг. Рыбы, кораллы меня меньше интересуют, чем чувство полета под водой. Мне нравится ощущение невесомости, когда потихоньку дышишь, разглядывая какой-то спокойный и размеренный иной мир. Великолепные места для дайвинга есть в Турции, в Греции, в Крыму. Час, проведенный под водой, заменяет неделю в кровати. Люблю горы, обожаю отдыхать в Греции, но не островах. Прилетаю в Афины, беру маленькую машину и еду на Пелопонесс…. По дороге – Коринф, Епидаврас, Микены, Триполи, Спарта, Каламата, Гифио, Монемвасья, Элофонесос… Сказочная древнегреческая красота! Не люблю огромные отели, которые напоминают Диснейленд – дети, очереди, рестораны, где все выжирают. В таких местах чувствую себя не особо комфортно. Я могу каждую ночь в Греции ночевать в новом месте. По пути всегда заезжаю в рыбные таверны, где едят местные. Там обычные пластиковые стулья и столы, но так вкусно готовят деревенский салат «Харьотики» и так тебе рады!

Кого сложнее дисциплинировать – подчиненных/коллег или собственных детей, как Вам кажется?

– Это, наверное, как сравнивать горячее и шершавое. С подчиненными – одни проблемы. Я всегда старался быть автономным, иметь минимальное количество начальства и подчиненных. Отвечать за себя намного комфортней, чем чувствовать себя командиром роты, в которой каждый готов убежать, повеситься. С коллегами проще. Если видишь, что человек – неуправляемый балбес, то пытаешься максимально ограничить общение с ним. А дальше все зависит от него – если он не тянет работу, то нужно поменять коллегу. Считаю, что всегда должен быть результат. Если ты делаешь все, а человек, ковыряясь пальцем в носу, переписывается в социальных сетях – такое у нас не проходит.

Что касается детей, говорят, что маленькие дети спать не дают, а большие жить. Мне с сыном повезло. Я с ним на ранней стадии вышел на определенный уровень обычной мужской человеческой дружбы – старший товарищ и младший товарищ. В зависимости от ситуации, когда взрослым выгодно, они называют ребенка маленьким, когда невыгодно – взрослым. Это не совсем честно по отношению к ребенку.

Я своему сыну когда-то сказал, если мне что-то не понравится, и он заслужит, то получит не ремня, а по башке и между глаз. Потом пойдет ремонтировать «пятак». Шлепки по заднице – они обидные, но не очень продуктивные. Чаще всего, когда срываешься на крик – это демонстрация слабости «воспитателя».

Были ли в Вашей карьере случаи, когда Вы сумели сдержать себя, пойти на уступки – и в итоге это принесло Вам неожиданные плоды?

– Я не лавочник, которому нужно пойти на уступки, чтобы найти крупного поставщика. В жизни постоянный поиск… даже не компромиссов, потому что компромисс – это сделки с совестью, это гибкая система координат, где задаешь направление, от которого не свернешь. Но по этой дороге можно идти прямо, можно присесть, можно сделать шаг вперед, два шага назад, можно идти вперед, но зигзагами. Неожиданные плоды случались редко, чаще они были результатом анализа. Думать надо, это не больно, я пробовал. Недавно озвучивал мультфильм «Турбо», премьера в середине лета. Мы с режиссером Костей Линартовичем по-разному увидели мой персонаж. Я настаивал на своей точке зрения. Ситуация была безвыходной, потому что я не понимал, что от меня просят, мне казалось – режиссер не понимает, чего от меня хочет. Благо, мы перекурили, и я доверился вещам, которые не сразу проанализировал. И получилось очень хорошо. Потом мне приснился момент, который озвучивал. Так я со стороны увидел два варианта – монологи со своей точки зрения и то, что мы сделали в результате. С утра я отправил смс Линартовичу о том, что он был прав. Поблагодарил его за то, что все не переросло в конфликт, что все правильно разрулили.

Позволяете ли Вы себе быть сентиментальным, растроганным? Смотрите ли Вы мелодрамы, слушаете ли романтические песни?

– Мало снимают фильмов, на которых можно расплакаться. Таких, как «Я – Сэм», например. «Аватаров», «Матрицы» и всякого барахла хватает, но я не считаю, что сентиментальность – это слабость. Когда был моложе, мама или батя могли меня обнять на улице, а я вырывал плечо. Думал, что взрослый, а тут это сюсюканье. Нельзя быть одинаковым. Постоянными бывают только идиоты и памятники. Мне кажется, что с людьми, которые тебе дороги, нужно быть ласковым, если это их не пугает.

Что вы можете посоветовать людям, которые слишком эмоционально воспринимают то, что у них происходит на работе?

– Я не психолог, чтобы что-то советовать. Есть хороший анекдот: Пациент говорит доктору: «Я упал с велосипеда и все сломал». А доктор отвечает: «А почему вы это решили?». Пациент объясняет: «Куда не ткну себя пальцем, все болит». Врач говорит: «Ну, правильно, балбес, у тебя же палец сломан!». В первую очередь, нужно обращать внимание на себя: как ты себя ведешь, как ты себя позиционируешь. Вариантов может быть миллиард. Также мне кажется, важно, чтобы родители с детства научили ребенка говорить искренне 5 слов: «здравствуйте», «спасибо», «пожалуйста», «извините» и «до свидания». Если вовремя вставлять пять слов, это позитивно повлияет на отношения в коллективе. Я встречал в нашей политике и бизнес-верхушке людей, которым ни одно из этих пяти слов не знакомо. Впечатление от общения – отвратительное.

Были ли у вас ситуации, когда вы за что-то боролись, что оказалось не нужным?

– Думаю, что были. На каждом этапе жизни есть своя система координат, которая подвергается маленьким или большим корректировкам. Например, ты можешь записаться в самый хороший спортзал вместо того, чтобы пойти в тот, который находится в подвале соседнего дома. И потом выяснить, что ничего выдающегося в крутом спортзале нет. Если хочешь заниматься спортом, то это можно делать возле собственной кровати. Или бывает, что хочешь часы Rolex, откладываешь на них… Потом наконец-то делаешь покупку и понимаешь, что это всего лишь часы, которые показывают время! А количество времени, которое ты в чем-то себя ущемлял, чтобы их купить – оно абсолютно того не стоило.

А вы когда-то жалели о чем-то сказанном?

– Я живу по принципу, что лучше что-то сделать и пожалеть, чем всю жизнь жалеть о том, что не сделал. У меня чаще всего это касается каких-то сказанных слов. Я время от времени перед людьми извиняюсь за форму, в которой были высказаны претензии, но ни разу в жизни не было повода извиняться за содержание. Если я кого-то обматерил – то в 99% по делу. Не думаю, что нужно жалеть о сделанном или о сказанном. Думаю, что нужно жалеть, если ты из сделанного не сделал вывод. Всегда говорил сыну, что он может совершать всю жизнь хоть по одной ошибке в день. Я категорически требовал, чтобы он не совершал две или три одинаковых ошибки. Тем более – подряд. Нельзя танцевать краковяк на граблях. Хотя у нас это национальное развлечение.

Мягкость может изменить мир к лучшему?

– В какой-то степени мягкость, доброта и красота реально смогут поменять мир. Но добро должно быть с кулаками! Нужно разбираться в людях и понимать, кто на тебя сядет и свесит ноги. Есть хорошая китайская притча: Шли два монаха, а на обочине раскисшей дороги стояла красивая китайская девушка, которая не могла перейти на другую сторону, потому что не хотела испачкаться. Старый монах перенес ее, а потом они пошли дальше. Пять километров прошли, когда молодой монах говорит: «Старый, ты только что взял женщину на руки, прижал к себе, перетащил, а как же наш обет?». Тот ответил: «Послушай, я просто помог человеку решить проблему. Тем более, что мне это ничего не стоило. А вот ты, балсбес, уже час несешь ее на себе»…

‹ › ×