Дмитрий Шуров: Перед нами меняются картинки, но суть остается прежней

За 7 лет сольного творчества Шуров прошел путь от любимца богемы до артиста, песни которого знает и напевает вся страна. Если в 2010-м на его выступления собиралось не более двухсот человек, то теперь в Киеве он проводит по два концерта подряд, потому как самый популярный клуб столицы не может одновременно вместить всех желающих услышать и увидеть Pianoбой. За эти годы с Шуровым случилось то, о чем можно сколько угодно мечтать, но это происходит только с тем, кого выберет время – его песни о любви, написанные в 2012-м, приобрели совершенно иной смысл и значение с началом войны в 2014-м. И в этом случае артист уже не властен над своими песнями – они как повзрослевшие дети, которых следует отпустить и не докучать им своим ворчанием. В этом интервью мы поговорили с Дмитрием Шуровым о новом этапе в его творчестве – новом альбоме, аншлагах, разрыве отношений с продюсерской компанией, муках и радостях творчествах, о планах далеких и близких.

– То, о чем мечтают многие артисты, случилось с группой Pianoбой – билеты на ваши концерты распродаются в предварительной продаже задолго до даты выступлений.

Sold out – это с одной стороны всегда очень приятно, потому что музыканты перестают задавать дурацкие вопросы о зарплатах и прочих вещах, с другой стороны - большая ответственность, начинаешь больше себя беречь, чтобы, не дай Бог, не заболеть, подойти к концерту в хорошей форме, определенную ответственность ощущаешь. Хотя для меня концерты, которые были вначале на двести человек, и концерты на тысячу, на полторы тысячи людей ничем не отличаются по энергоотдаче  и отношению. Sold out означает, что какой-то сигнал, который ты отправляешь, был пойман, и у тебя есть с кем встретиться, чтобы обсудить свои насущные проблемы. Это прекрасно.

– Предыдущий альбом Не прекращай мечтать тематически – остросоциальный, с выходом Take Off в творчество группы Pianoбой возвращается лирика и любовь?

Во-первых, в этом альбоме не только любовь. Он фактически состоит из двух частей и это будет очень здорово работать на виниле: будет сторона А в одном настроении, сторона Б – в другом. На стороне Б есть композиция Титаник – песня-послание человека с тонущего корабля, где непонятно – это послание пассажира или самого корабля, здесь каждый для себя может это решить. Также там есть песня Все врут. Это песни, которые родились на волне второго альбома, я не смог их не включить. А первая часть - это действительно любовь, вечные ценности: “Мы разобьем сад и сделаем детей“, но при этом “Мені так добре з тобою - не буває без болю ця наша любов“. Pianoбой не изменяет себе в том плане, что это не поверхностные и не лицемерные истории, мы говорим честно и правдиво о том, что такое человеческие отношения. Поэтому любовь-любовью, но на самом деле – это очень жизненный альбом о том, как интересно жить на этом свете, сколько всего происходит внутри человека, когда он чувствует себя живым, и о свободе, наверное. Есть англоязычная песня, которая называется, о Боже, как оригинально, Freedom to love - это одна из тех песен, которые родились за 5 минут, внезапно, наверное, на итоговом настроении после 2014 года. Потому  что она последней была написана и после всех  впрыгнула в альбом. Такое настроение – дайте нам делать то, что мы хотим, введите правильные законы, мы свою страну сами нормально построим.

– Как автору, тебе уже ясно, что ты несешь слушателям своими песнями?

Мне кажется, я вкладываю в музыку серьезный объем жизнеутверждений. Даже наши самые смурные песни, я думаю, что все-таки вдохновляют жить, наслаждаться моментом, осознавать насколько все хрупко. Поп-музыка, как часть музыки, мне кажется, должна стимулировать человека к действию. Человек живет, пока он действует. Когда ко мне подходят люди после концертов, и задвигают истории из разряда “я из-за Вас в 32 года начал заниматься на фортепиано“ или “меня на Вас присадила дочка, теперь я на гитаре снимаю песни“, или “я набила себе татуировку с строчкой из Вашей песни“. Человек набил себе на кожу что-то из песни, чтобы оно всегда было с ним, чтобы это его мотивировало. Мне это очень приятно. Я об этом не задумываюсь, оно получается само собой и хочется, чтобы этого было все больше и больше. Наверное, поэтому на обложке Take off этот спортсмен, который перепрыгивает через планку на фоне разрушенной трибуны, как символ того, что чтобы не происходило вокруг, в каком бы мы не оказались апокалиптичном состоянии – у нас всегда есть внутренние резервы для того, чтобы совершить этот прыжок. Если не для других, то, по крайней мере, для себя. В этом главное настроение и главный задор третьего альбома.

– На альбом Take Off не попали супер-хиты Горя чуть слышно и Кохання. В чем причина?

Для меня очень важно, чтобы альбом слушался, как цельное произведение. Я потратил два месяца, чтобы 20 песен, которые были записаны в этот двухлетний период, составить в некое музыкальное послание. Горя чуть слышно не становилась в альбом категорически, хотя мы ее очень любим, играем на концертах в разнообразных версиях: в акустической, в электронной, в роковой, с оркестром будем играть. А Кохання – песня-близнец Мені так добре з тобою, а если мне нужно принять решение в пользу более раскрученной песни или новой, я, конечно, выберу новую, с точки зрения альбома. Потому что он должен удивлять, давать новый спектр эмоций. Потому туда вошли только новые песни, которые люди не слышали.

– С 2016 года ты прекратил сотрудничество с продюсерской компанией Музыка для масс, в чем причина?

Очевидно, бывает так, что на какой-то стадии стороны решают идти своей дорогой. Это не моя инициатива, это инициатива одного из основателей этой компании. Все вопросы административного плана между нами уже закрыты. Но остаётся немало разных недосказанностей, которые, надеюсь, разъяснятся со временем, в общении. Это не так просто делать что-то вместе 5 лет, гореть чем-то вместе, а потом просто взять пожать друг другу руки и разойтись, к  сожалению. Но я отношусь к этому спокойно – нет нерешаемых дел. Pianoбой, начиная с этого года, находится в свободном плавании и администрирует себя сам. У нас огромное количество планов, поэтому движение группы никак не изменится: будут альбомы, будут туры, будет постоянное движение вперёд. Я по-прежнему питаю очень тёплые чувства к Андрею Хлывнюку и всей команде группы Бумбокс. Андрей – лучший поэт в современной украинской музыке и я горжусь всеми нашими с ним совместными работами.

– Быть одновременно вокалистом и пианистом в группе – дело не простое.

Я так не разделяю эти вещи, мне немножко сложно. Конечно, я не пойду петь в оперу партию Евгения Онегина, наверное, никогда.  Если только меня очень-очень попросят когда-нибудь в старости. Но процесс написания песни, как не только музыкальной, но и смысловой единицы, – требует от человека, чтобы он чувствовал себя музыкантом и вокалистом одновременно. Как правило, песни не пишутся от того, что человек сел за пианино и долго что-то играл. По крайней мере у меня, к сожалению, не бывает. Как правило, ты едешь в машине, в метро или в самолете и тебе в голову приходит какая-то  вокальная строчка, с мелодией. Потом ты начинаешь ее напевать, формируется некий месседж, как это было с песней Родина, только потом ты садишься за пианино, включаешь Димона-музыканта и пишешь к этому музыку. Поэтому есть пианист, есть вокалист, а есть автор-исполнитель Pianoбой и это все вместе в одном. К этому добавляется игра всеми частями тела на пианино, разбитые клавиши, трещина в ребре после первого в жизни прыжка в зал – спортсмен, плохой спортсмен. Добавляется также психолог, потому что, когда в группе играет настолько разные четыре человека, приходится быть чем-то большим, чем вокалист и музыкант. В нашей группе, помимо моей сестры, есть легенда рок-музыки на барабанах и легенда киевского джаза на контрабасе и бас-гитаре.. Попробуй “пожени“ этих двоих людей, чтобы они стали крепкой ритм-секцией. В общем, это требует от меня всех ресурсов, которые только во мне заложены.

– И что из перечисленного тебе приносит наибольшее удовлетворение?

У меня две самые любимые вещи на свете – писать музыку и играть ее живьем. Вот студия до сих пор - не мое. Ни с точки зрения записи инструментов, ни с точки зрения записи вокала. Поэтому я построил свою собственную студию ДыШу для того, чтобы весь свой позор, все свои мучения и сомнения не выносить на публику. Я иногда сижу и записываю два миллиона дублей, а иногда приходят мои друзья или музыканты, мы играем вместе одновременно и все получается с первого дубля. Например, как это было с песней Imagine, которую мы записывали с Андреем Хлывнюком. Мы просто сели и спели ее. Живое исполнение всегда дается мне легче. Писать музыку и петь ее живьем – самая любимая часть моей профессии.

– Каковы перспективы творческих союзов с коллегами по сцене?

У нас их немало было в последнее время. Другое дело, что не все они вышли. Вышла песня Злива вместе с Андреем Хлывнюком и Джамалой, я не пел, но написал музыку и сыграл. Вышел Imagine. Записано два трека: один с Сергеем Бабкиным, один с Андреем Запорожцем. Мы раз в три месяца созваниваемся и говорим: “Давай же издадим!“. Уже даже придумываем название этому синглу, который должен как-то называться. Это же фактически Pianoбой, который встречается с Sunsay и Сергеем Бабкиным. Я думаю, что многим это было бы интересно это послушать. Но, как это часто бывает с творческими людьми, никто никуда не спешит, у всех свои творческие планы, графики, у каждого из них выходят свои песни, альбомы. Когда-нибудь это случится, может, в глубокой старости.

– Не опаздывает тот, кто никуда не торопится?

Я не спешу, просто в силу, наверное, того, что много умею, стараюсь многое делать. Наверно, мог бы делать гораздо больше. Например, я мечтаю написать музыку к какому-нибудь фильму ужасов, в духе Сияния или Сонная лощина. Хотел бы погрузиться в этот процесс на полгода, забросить все остальные дела. Я пока этого не делал, думаю, мне бы было это очень интересно сделать. Чаще мне предлагают написать музыку к сказкам, это тоже по-своему круто, я обожаю сказки. “Вартові мрії“ – это замечательная сказка. Я год писал музыку и песни для спектакля Золушка для театра Современник. Писал много композиторских песен для других проектов, все это интересно. Песня для сериала Слуга народа тоже для меня определенный эксперимент, потому что никто не рассказывал мне, как писать эту композицию. Было интересно попробовать, прочувствовать себя на месте главного героя, написать такой трек. Я максимально открыт к новым испытаниям, хочется развиваться и двигаться вперед. Потому что иначе, зачем все это? Гораздо проще сдать квартиру и поехать в какое-нибудь теплое местечко. Вроде штата Керала в Индии, где ходишь и встречаешь друзей постоянно в разных храмах, наслаждаться там жизнью, ешь бананы.

– У тебя колоссальный музыкальный опыт. Возникает желание заняться продюсированием?

Иногда возникает. Нужно, чтобы в этот момент совпала какая-то направленность у группы и меня. Продюсирование, как процесс технологический, меня не интересует, а как процесс эмоционально-психологический очень интересует. Но с другой стороны это требует огромного времени, вложения своих душевных сил. И пока я буду заниматься группой Pianoбой – это вряд ли случится. В этом плане я восхищаюсь Женей Филатовым, который продюсирует очень много артистов и при этом делает свою музыку тоже. У меня так не получается совмещать эти вещи. Все уходит в Pianoбой, на остальные группы ничего не остается. Когда они приходят ко мне в студию, хочется, чтобы они быстрее ушли.

– Бытует мнение, что твоя предыдущая группа Esthetic Education не стала широко известной лишь потому, что опередила время.

Группа Esthetic Education лишь отчасти, мне кажется, обогнала время. Главная проблема ее была в том, что она так быстро распалась. Я думаю, что ей еще многое можно было сделать, но так случилось, что между некоторыми ее участниками, кстати, не мной, разорвалась карманная водородная бомба, работать вместе стало невозможно и все полетело в тартарары. Мне кажется, что это группа, которая не дожила до третьего альбома, - а это у групп, подчеркиваю, именно у групп является определяющим и показывает, чего она стоит, кто ее аудитория, какой у нее порог чувствительности – этот альбом группа так и не записала. Поэтому она осталась в истории для многих, как очень дорогой и очень прогрессивный проект. Pianoбой – немножко другая история, он случился со мной в уже зрелом возрасте, в тот момент я уже неплохо понимал, что я хочу сказать людям. Поскольку это все идет от меня лично, а не от трех людей, немножко проще с собой управляться. Я не исключаю, что наступит момент, когда мне захочется на полгода или на год уйти в творческий отпуск, но это не будет означать конец всему. Я могу с собой договориться. С группами ситуация всегда более сложная, особенно в таких группах, с разными персоналиями, с разными жизненными историями. Если группа заканчивается, то, как правило, на этом все и заканчивается. Я думаю, что Pianoбой абсолютно во времени. Второй альбом, безусловно, опередил время, потому, что он записан в 2012 году, а актуальным стал в середине 2014-го, а некоторые его песни до сих пор продолжают доходить до людей. Такие песни как Родина – это песни с очень долгой  будущей историей, в них заложена сильная эмоция. Песня изначально была написана о любви по отношению к своему человеку, о том насколько важно найти этого человека, весь этот suspense, который в песни присутствует, он там существует для того, чтобы передать остроту ощущений, отношений к своей земле, Родине, стране, любимому человеку, к тому, что внутри тебя является самым главным. Но в альбоме были и более артовые номера, вроде песни Ну как дела?, вроде песни  Света, которые вне времени находятся. И трудно сказать – они во времени или нет. Альбом Take off снова какие-то вещи опережает, мне кажется, а какие-то подтверждает. В нем меньше социалки потому, что все уже измучались от нее. Песню Зомби мы уже давно не играем на концертах, всем и так уже понятно, что нужно следить за тем, что происходит в твоей стране, нужно быть осознанным человеком, заниматься собой. Людям больше не нужно об этом говорить, как мне кажется, по крайней мере, в это хотелось бы верить. А вот отвлечь от повседневных сообщений, которые сбивают их с толку, сконцентрировать их внимание на важных вещах – очень хочется. Поэтому альбом в большей степени об этом. О любви, свободе, свободе выбора, любви к жизни и так далее.

– Судя по тому, что ты и Оля писали в Facebook до 2013 года, вы всерьез подумывали об эмиграции и пребывали не в самом бодром расположении духа. Ощущение безысходности покинуло вас?

Интересное наблюдение. Это ощущение безысходности оно никуда не девается, периодически возвращается, уходит и возвращается, оно выливается в музыке. Это ощущение того, что перед нами меняются картинки, но суть остается прежней. Многое в стране меняется в плане фасада, но внутри здания одни и те же схемы. Иногда, да, хочется все бросить и уехать, но что-то держит пока. Наверное, это ощущение важности момента, которое, как на весах, с безысходностью все время балансирует. Понимаешь, что живешь в очень важное время, строится что-то очень важное, ты являешься частью этого. Как можно взять и уехать от этого для того, чтобы петь, например, в Америке, и сочинять для людей, у которых уже все есть. Есть самая продвинутая в мире киноиндустрия, самый продвинутый шоу-бизнес, все виды музыки и самое большое количество фаст-фуда. Как можно уехать в такое место на этой стадии, по крайней мере? Если есть такая страна Украина, в которой все нужно развивать, куда ни копни: кино, музыку, концертную деятельность, организацию концертов. В стране закрылась большая часть организаторов, которых мы знали раньше. Аудиторию, которая подрастает, это ведь совершенно новая аудитория, это люди, которые сидят в соцсетях, смотрят каких-то блогеров, говорят на интернет языке, половину слов которого я не знаю, узнаю потом от моего сына. Это все очень интересно и расстаться просто так с этим не получится. Нужна очень серьезная причина, наверное, если получится так, что украинские деятели искусства окажутся припертыми к стене и не получат свободы, тогда они уедут отсюда, а пока очень интересно быть здесь.

– Предыдущий твой альбом называется Не прекращай мечтать. Тебе самому еще есть о чем мечтать?

В детстве я хотел двухместную машину, как пузырь в фильме Гостья из будущего. От моего дома школа была далеко, приходилось ходить пешком, потому я о ней мечтал. Потом ее изобрели - называется Smart. Теперь такая машина в Киеве не проблема, и я мечтаю о каких-то более серьезных вещах. Честно говоря, мечтаю о цивилизованной, интересной и продвинутой Украине. Когда ездишь по миру, особенно с моим сыном, которому сейчас уже 12 лет, когда он тянет тебя ехать в Дубай или в Европу, я начинаю думать, когда же это будет у нас? Попадаешь ведь в эти места и понимаешь, что ничего сложного нет. У нас огромная страна с гигантским населением, с чумовым количеством разных ресурсов человеческих, природных. Я мечтаю просто том, чтобы люди здесь жили хорошо. И моя семья чувствовала себя прекрасно и комфортно. Чтобы мой сын видел здесь будущее для себя, мог получить интересное, не для галочки, образование. Обо всем об этом я мечтаю часто. Гораздо чаще, чем о двухместной машине.

Интервью записал Александр Стасов, Джем ФМ